Декабристы, как известно, разбудили Герцена, а меня разбудил заведующий кафедрой научного коммунизма, человек со смешной фамилией, которую я уже забыл, а придумывать не буду.

Большой, грузный и бородатый доктор каких-то там наук, в клетчатом костюме, возвышаясь над кафедрой и аудиторией, вдруг начал трясти мощной правой рукой и гневно рассказывать звучным баритоном про ренегатов и извращенцев, публикующих на Западе свои пасквили на страну Советов.

Я оторвался от сладких грез и прислушался.

Особенно доставалось некоему «Рокуэллу», который то ли что-то написал такое, то ли просто наговорил, мы не понимали, но ясно было — что враг первостатейный, поскольку оболгал нашу Родину с ног до головы, да еще и с попыткой (неудавшейся, конечно) сделать это сатирически и унизительно.

Мы все, пыхтел гневом научный коммунист, по мнению этого Рокуэлла, не люди, а скоты, живем в загоне, и гоняют нас как скот.

Мы согласно кивали.

«Социализм для него — это лагерь, а советские люди — заключенные!!! — не унимался лектор (а мы опять, осторожно, но кивали).

«Нет, господин Рокуэлл!» — переходил на прямое, хотя и заочное, столкновение с врагом работник идеологического фронта, — «Нет! Наших завоеваний мы не отдадим вам на поругание!».

Мы опять закивали в ожидании дальнейших откровений поругания.

Но заведующий научным коммунизмом немного поутих, видимо, «Рокуэлла» не читал, и начал бубнить свое знакомое — что-то про количество надоев и опоросов в разнообразных районах нашей области, и я опять задремал.

Зря просыпался, честное слово. Сейчас бы мог более спокойно ко всему относиться. Но уже не могу.

А «Рокуэлл», кстати, в итоге оказался, конечно, Оруэллом. Ну, так ему и надо.