Очень редко, в те самые годы, когда случались у нас в деревне неурожаи репья и крапивы, проплывали по Елховке, покачиваясь и стукаясь друг о друга, вёсла Судьбы. Кто их видал – терял покой навсегда.

Бывали смельчаки, что спускались к речке и пытались вёсла Судьбы сцапать, чаяли, что так они судьбе своей хозяевами станут и будут ею управлять, загребая вёслами.

Да куда там. Вёсла Судьбы, хоть и с виду невелики, да не ухватишься за них, не прихватишь. А потом всю жизнь будешь об этом жалеть-переживать, не сможешь, в общем, жить, как раньше.

И был тогда в деревне один парень, Ваня, валенками промышлял, печки клал, ростом был невелик, но шустр так, что зайцев догонял.

Увидал однажды Ваня проплывающие мимо деревни вёсла Судьбы – и как будто глаза открылись у него, душа пробудилась и сердце распахнулось так, что сразу тошно ему стало валенки валять да зайцев гонять, спустился он к речке, сквозь опостылевшие траву да осоку, в воду залез, всех бобров распугал, изловчился — да и схватил вёсла…

Большего его никто не видел. Унесло Ваньку. Из Елховки — в Содышку, из Содышки — в Клязьму, из Клязьмы – в Оку, из Оки – в Волгу, а уж Волга-мать река по всему миру протекает, всему начало дает. Куда Ванька уплыл – сам черт не ведает. Ни слуху, ни духу от него.

Валенки в деревне поизносились, печки растрескались, из щелей дым валит, зайцы ходят жирные, переваливаются, никого не боятся.

Мал был Ванька ростом, да много от него пользы было в деревне. Пригорюнились багриновцы. Божеству своему верховному, Дырдыну, пожаловались. Тот ничего вразумительного не сформулировал. Что с него взять, бесполезный религиозный фетиш. Сошлись на том, чтобы строго настрого запретить всем на вёсла Судьбы даже заглядываться, не то что ловить их.

Так и было поначалу.

А лет через несколько, Бог знат сколько, прилетела от Ваньки весточка, мол, жив, здоров, устроен, сыт, и даже немного богат, но, пишет, об одном жалею – не мои те вёсла оказались, и Судьба не моя. Простите, люди добрые, и всё такое, будет случай – всё исправлю.

Ушлая молодежь тут же нашла Ванькины контакты в каком-то мессенджере и накатала ему список вопросов, мол, как за вёсла поудобнее схватиться, чтобы, значит, хотя бы до Оки догрести.

Но Ваня не ответил. Даже и не просмотрел. То ли контакт был не тот, то ли случилось что с Ваньком. А оно и не удивительно, с человеком, у которого вёсла Судьбы – чужие, что угодно может случиться.

С тех пор, несмотря на запрет, очень многие за вёслами Судьбы охотились. Но они в руки никому не давались. Один смельчак приудобился даже зимой подо льдом за вёслами следить. Елховка ведь, как известно, холодными родниками питается, в любые холода только сверху ледком прикрыта, а сама течет себе, как жизнь наша, не замерзая целиком.

Только ничем всё это не кончилось. Сгинули вёсла Судьбы, никто не видал их больше. И каждый год покрывались склоны оврага елховского репьями колючими да крапивой жгучей.

Однажды появился в Багриново какой-то старичок, сутулый, с большой сумой через плечо. Вышел на берег Елховки, постоял, посмотрел вдаль, спустился к речушке, сумку свою открыл, что-то из нее вынул, да и пустил по воде. Выпрямился, как будто помолодел весь, через речушку перемахнул и легкой походкой потопал по склону вверх. Минут через 10 исчез за холмом.

Кто видел его, говорят, похож был немного на Ванька, только уж больно серьезный и грустный. А может и не он совсем. Но вот зайцы его признали, и новость расстрезвонили по округе.

А вёсла Судьбы, говорят, уже где-то между Муромом и Нижним Новгородом проплыли, к Волге подходят. Кто смелый – бегите, вылавливайте.

17 января 2024 года, д.Багриново