Поиски какой-то приемлемой метапозиции без смены пространственного расположения (либо с оной) и по возможности без совершения административных и уголовных правонарушений, — занятие сколь увлекательное, столько же и малополезное с точки зрения надиндвидуальной социальной эволюции (не говоря уж о революции). Впрочем, тоже самое касается и действий с совершением, хотя и с определенными отличиями. Все эти в целом индвидуально-сотериологические усилия, безусловно, интересны, и по-человечески, и как отдельные кейсы социальной практики в современных условиях. Возможно, когда-нибудь собранные вместе они дадут какую-то общую картину умеренно-искупительных усилий преодоления предложенного нам в XXI веке вида искушения.

Которое, кстати, так еще никем точно не определено и не категоризировано (κατηγορία — обвинение). Разработанные в основном в XX-м веке уже после краха отдельных тоталитарных обществ теории и концепции исключительно полезны, но крайне недостаточны, чтобы рассуждать и, тем более, действовать в других условиях и в другом тысячелетии. Да и сам этот так называемый «крах» (крахи?), возможно, не был столь сокрушительным и окончательным, хотя и сформировал целую интеллектуальную традицию любителей безопасно потоптаться на этом поле. Вернее — на болоте, из которого они никак не могут выбраться.

И уж тем более — вытащить оттуда кого-нибудь еще. Более или менее успешно у них получается только вытягивать себя за собственные волосы, но и то — только в текстах.

Короче, вот эта триада «искушение — искупление — спасение» (да простят меня за это более сведущие в религиозных терминах граждане), требует более внимательного рассмотрения и, я бы сказал, тщательного картирования и маршрутизации, то есть перевода из личностно-полурелигиозных переживаний в нечто создающее основу для социального действия.

Пока же явно видно только два маршрута — в места отдаленные и не столь отдаленные, все остальные тропинки ненатоптаны или просто не видны (потому что они и должны быть припрятаны). Но это — не конечная фаза из приведенной триады: это, возможно, ее середина, тогда как первая часть и последняя, пусть и по разным причинам и в разной степени, но нам неведомы.

Вот и приходится спасаться от неверно понятого искушения без искупления. А это — все равно что не спастись вовсе.