Про молодежь я кое-что знаю. В смысле — помню. И вот сколько помню, столько государство всегда старалось, чтобы молодежь была как можно лучше. Для него, для государства лучше.

Помню учился я в институте, на второй курс перешел, отличником был. А государство вдруг и говорит — хватит учиться, тебе уже 18 лет, надо в армии послужить, года два, очень надо. Ну, надо так надо. Пошел, послужил.

Вернулся через две весны, через две зимы — и опять за старое, за учебу, то есть. Но Левиафан не спит. Пока я служил, забота о молодежи поднялась на новую высоту — алкоголь теперь продавали только тем, кто старше 21 года. Такая вот забота о молодежи. С одной стороны — хорошо, большие мальчишки за водкой не пошлют (это неправда), но с другой — не очень хорошо. Как-то даже амбивалентно.

На службе, надо сказать, как и всем, наверное, мне пришлось пострелять из разных видов оружия, погрызть сухари, покидать гранаты, пожить в лесу, тонуть в болоте, спирту попить тоже пришлось. Ко всему этому у государства особых претензий не было. Но сняв погоны я обнаружил себя в очереди в винном магазине с военным билетом и паспортом, в которых значилось, что мне еще нет 21 года и алкоголя я не заслужил, не увенчан знаком высокого доверия государства. О чем мне от лица государства продавщица магазина и сообщила, ткнув пальцем в висящий за стеклом прилавка документ. Ну, что делать. Учеба-то не ждет. Засунул я свои документа куда поглубже, оделся попроще и пошел в другую очередь. Там преступно пользуясь своими габаритами, ростом и серьезным лицом, демонстративно нарушил решения партии и правительства и нагло приобрел позволенное советскому гражданину количество емкостей, наполненных алкоголем. Так и продолжал дальше делать.

Получается, я старый рецидивист. И поучать молодежь о том, как лучше, не имею права. Но точно знаю, что и государство в этом понимает мало. Так уж оно устроено.